Советские 80-е – как это было? Исповедь книжного спекулянта

Советские 80-е – как это было? Исповедь книжного спекулянта
Советские 80-е – как это было? Исповедь книжного спекулянта
Фото: lentachel.ru

В продолжение серии статей, воскрешающих дух разных десятилетий существования Советского Союза, мы не могли не затронуть тему духовной и культурной жизни общества в 80-е годы 20-го века. Красочными историями из своей жизни специально для Lentachel.ru поделился челябинский политолог, кандидат философских наук, доцент Челябинского филиала РАНХиГС Андрей Лавров.

"Если диссидент – это человек, не согласный с властью, в мою молодость диссидентами были все"

Настоящий диссидент – это несогласный человек, который осознанно борется с властью. Несогласные с властью в мою молодость были практически все, но в разной степени. «Ленин вечно живой», «Учение Маркса – истина, потому что верно» - в 70-80-е годы в это уже никто не верил, кроме старшего поколения 20-30-х годов рождения, в которых ещё теплился дух шестидесятничества.

В этом плане 80-е годы очень похожи на наше время, с той лишь разницей, что раньше говорили на кухнях, а сейчас говорим в соцсетях. Но транслируемым идеологеммам ни тогда, ни сегодня не верит любой думающий человек. В последнее десятилетие жизни Советского Союза выбирать площадку не только для «сказать», но и для «услышать» не приходилось: телевидение предоставляло только два канала – они так и назывались «Первый» и «Второй» - и вещалось там одно и то же. Смотреть было нечего. Но если показывали фильм «Семнадцать мгновений весны» или «Три мушкетёра», а для детей мультфильмы типа «80 дней вокруг света», улица вымирала – страна смотрела телевизор.

"Моё поколение заново «открыло» многих поэтов"

Фальшь подобных лозунгов я чувствовал с самого раннего детства. Дедушка с бабушкой боялись про это говорить, они были из раскулаченных, как и большинство населения Челябинска. А родители… Нет, мои родители диссидентами не были, но и во всё это не верили. Отца «вступили» в Коммунистическую партию, но он чихал на неё, хотя и протеста не выражал. Как и 99% других партийцев. Без вступления в партию было, например, сложно поступить в университет, но и в партию не всех брали – некоторые мои знакомые специально в армию пошли, чтобы туда попасть. Особенно после философского факультета в партию не спешили брать, всем было понятно, зачем туда человек с философского лезет – на руководящие должности метит. А в партии должны быть рабочие, партия-то Рабочая.

Я отношусь к поколению первого прихода рок-музыки. Мне было 15 лет в 85-м, в Перестройку. Для меня это, прежде всего, было время публикации поэтов серебряного века в журнале "Огонёк". Мы с упоением открывали для себя Гумилёва, Белого, Кузьмина, Бальмонта. Нам стала доступна поэзия, которой мы до этого, конечно, не видели. В обычной средней квартире все-таки книг было немного. А уж чего-то посерьезней Дюма или «Петра Первого» Алексея Толстого и того меньше.  Моя мама тогда была главным искусствоведомДома моделей, поэтому журналов мод у нас в доме было больше, чем художественной литературы в разы. Помню, как я купил свою первую книгу – деньги выдавались на марки, которые тогда все коллекционировали – это был томик стихов Афанасия Фета.

"Деньги в СССР зарабатывать было нельзя, вот мы и читали"

Говорят, русские – самая читающая нация в мире. Надо понимать, почему это так. В конце ХХ  столетия в любой нормальной стране человек не интеллектуального труда не будет заниматься чтением художественной литературы и толстых журналов, когда у него есть работа и возможности для продвижения по карьерной лестнице. «Больше работаешь, меньше времени тратишь на отдых – больше зарабатываешь», так было везде, но не в СССР.

В Советском Союзе царствовала уравниловка. Более или менее приличные деньги без криминала заработать было практически нереально. Хотя и безработицы не было. Но независимо от качества и количества проделанной работы, ты получишь 150 рублей, если ты ИТР, и 250, если ты рабочий. Огромное количество интеллигентов и гуманитариев шли в рабочие по этой причине. Сколько бы ты ни  имел высших образований, семью кормить надо. А если ты не оказался у станка, вот ты целыми днями и читаешь. И не забывайте про два телеканала.

Никаких великих, кроме Ленина и левых революционеров, не было и быть не могло

Со школьных уроков я сбегал в библиотеку: Стивенсон, Дюма, ну что еще читают мальчики в этом возрасте? В школе мы проходили, естественно, классическую литературу, она была представлена достаточно объёмно, программа была выстроена логично. А вот период более поздний – сами понимаете. Это была трилогия «Малая земля. Возрождение. Целина» Леонида Брежнева, Демьян Бедный, худшее из Маяковского, «Мать» Максима Горького (огромнейший отрывок «Утро в рабочей слободке» надо было рассказывать наизусть). Конечно, я на уроках литературы бравировал своими знаниями. Читая наизусть стихотворение Александра Блока «Скифы», я  цитировал, в первую очередь, эпиграф «Панмонголизм! Хоть слово дико, Но мне ласкает слух оно», взятый из стихотворения Владимира Соловьёва. Я называл его великим русским философом, «русским Платоном», тогда как никого, кроме Ленина и других левых, великими философами вроде как называть было не принято.

Люди, которые принимали в партию, тоже в партийные лозунги не верили, поэтому прилетало мне от комсомола только за то, что я высказывал своё мнение: Высоцкий гениален, а Кобзон - чмо. Я вообще крайне хамски себя вёл, вплоть до того, что на физике читал книжку под партой и на вопрос «Что это ты там читаешь?» отвечал «Сашу Чёрного. Вам что-то говорит эта фамилия?». Я знал литературу и историю лучше, чем учителя.  По истории, когда начал вещать про Бухарина, мне сказали «Так, ты выгоняешься с урока», до конца четверти меня не звали, я и не приходил. В результате в четверти выставлялось «5». Опять же, потому что учителя тоже всё понимали.

Вся литература, которую мы открывали в то время, была для нас диссидентской, потому что это были чуждые Советской власти люди. Они пострадали от Советской власти, и их книги, если и печатались в очень ограниченном количестве, до Челябинска редко доходили. Поэтому бывали случаи, когда мне одноклассница показывала книги в виде рулона компьютерной бумаги, отпечатанные на ЭРах в отвратительном качестве. Таким образом я познакомился, например, с запрещённой поэмой Анны Ахматовой «Реквием». Но крышу мне снесло раньше: как-то лет в 12 мы с мамой гуляли, и она мне рассказала «Палату №6» Антона Чехова. Тогда я и начал запоем поглощать серьёзную литературу.

"Поступишь в вуз через армию, через комсомол или через мой труп"

На философский факультет МГУ, куда я нацелился после школы, просто так было не поступить – необходимо было направление от горкома комсомола, а я тогда комсомольцев презирал страшно. Презирал за общую тупость и карьеризм. Я был председателем областного научного общества учащихся. Когда нас на каких-то сборах попытались совместить с комсомольцами – мы им морду били!  Но без справочки от комсомола надо было в армию идти (иначе документы просто не брали): да и то без армии для поступления нужно было сдать три экзамена на три «пятёрки», а человеку после Афганистана - достаточно на три «тройки». Но в горкоме можно было получить назначение через победу на конференциях того же НОУ. Кстати, на собеседовании в горкоме я опять нахамил, в том смысле, что на Советскую власть наехал. Однако  женщина, которая выписала направление, всё равно всё подписала, улыбаясь. Знаете, почему? Потому что она была абсолютно того же мнения.

При поступлении на философский нужно было писать вступительное сочинение. На выбор давалось три темы: «Образ врага в романе Горького «Мать» (вот просто подумайте, ну где там враг?), «Сравнительный анализ Ленского и Грушницкого» и свободная тема. Я выбрал второе, написал только благодаря книгам, которые читал, убегая с уроков, и библиотекарям из библиотеки ЧТЗ. Точнее, конкретному библиотекарю. На самом деле, книги всех недружественных коммунистическому строю философов, поэтов, учёных уничтожались. Но библиотекари их прятали. Они бы сели, наверное, если бы их поймали за таким занятием. Библиотекарь - будущая жена - показала мне как-то 24-томник Мережковского, который на тот момент был ещё запрещён. Его никто не знал вообще. Вот благодаря знанию его работ и поступил.

Книги - наше всё. От хлеба до девушек

Надо сказать, что факультет делился чётко на два лагеря: отделение Научного коммунизма и отделение философов – совершенно два разных мира. Мы практически не общались – только разве что с девушками. Кстати, насчёт девушек. Вы не представляете, какую ценность имела книга в то время, особенно самиздат и дореволюционка. Денег у нас всех было одинаково, поэтому девушки влюблялись в тех, у кого было больше редких книг. Ну, точнее знаний из них. Серьёзно: пригласил домой, провёл по полкам, и всё –   она твоя! Для большинства книги были признаком благосостояния. И платёжным средством. Как говорится, «не шарь по полкам жадным взглядом, здесь не даются книги на дом». Хорошие книги были валютой.

Для интеллигенции книга – главный рабочий инструмент. Единственный хранитель информации. Один из самых великих русских философов ХХ  века Алексей Лосев говорил, что его убивали три раза: когда конфисковали его библиотеки. Хороших книг вне марксистского понимания мира и истории, вне весьма убогой и низкопробной пропаганды было не достать. Либо дореволюционные издания, либо зарубежные произведения, либо запрещённые книги (восточная, русская религиозная и богословская, западная философская литература), либо выпущенные ну очень ограниченным тиражом.

В университете нам запрещали читать учебники, нужно было изучать пусть и переводные, но только первоисточники. А как Фихте проходить, если он после революции не издавался? И в библиотеке всего 1-2 экземпляра дореволюционного издания. Читать вслух такую книгу бесполезно, как Иммануила Канта. Я когда первый раз читал «Критику чистого разума», ничего не понял. Взял словарь: отдельные слова понимаю, предложения – нет. Я уже в истерике, думаю, я бездарен, никому не нужен, зря выбрал эту специальность. Ко мне приходит знакомый, говорит «Идиот, когда Кант это написал, то же, что с тобой, произошло со всем миром. Он написал пролегомены, то есть «Критика чистого разума» для чайников». Я обрадовался, читаю пролегомены, всё равно ничего не понимаю. Знакомый говорит «Нет! Когда он Пролегомены издал, то же самое произошло, а вот его секретарь Шульц написал изложение пролегоменов – для идиотов». Вот его я прочитал и, кажется, начал понимать. Потом опять Пролегомены. Потом Критику. Даже думал, что уже и их понял. Впечатление развеялось лет через 10. Но это нормально.

Cоветское  время – мечта для книжного спекулянта

Диплом у меня был по творчеству Ивана Ильина – первый на территории Советского Союза. Сейчас Ильин – любимый философ президента Владимира Путина. А тогда, если бы меня поймали с его ксерокопиями, мне бы дали лет пять реального срока. Но мой «диссидентский», как вы бы его назвали, бизнес начался не с Ильина, а с ксерокопий «Остановок в пустыне» Иосифа Бродского. Ксерокопия была абсолютно не читаема, там ручкой были дописаны плохо пропечатанные слова. Крышу мне тогда снесло второй раз. Я уже слышал, кто такой Бродский, слышал в Челябинске от Николая Якимова, который сейчас живёт в Чехии, а тогда он был музруком Театра Кукол и был этаким проводником интеллектуальной авторской песни в столице Южного Урала. Я попросил жену перепечатать (она в школе как допобразование получила специальность машинистки), машинка делает не один экземпляр, а шесть копий. Что оставалось делать? Мы их как-то переплели, раздали по знакомым несколько штук. А один экземпляр я продал на книжном рынке на Новом Арбате около Дома Книги.

Я и раньше видел людей у входа в Дом Книги, которые держали в руках книги или список с наименованиями, что у них есть на продажу. Рядом с ними стояли пластиковые дипломаты, называвшиеся «мечта книжного спекулянта», он был абсолютно не подъёмный, когда забит книгами. Один человек договаривался по цене, другой отдавал книги уже договорившимся покупателям. Я продал Бродского за 25 рублей. Одну книгу. Зарплата средняя была – 120 рублей. Стипендия – 55 у нас была (с надбавкой от ЦК КПСС). Вот так дело и пошло: книги были набраны ещё, и я стал «своим человеком», которому отправлялась вся философская и интеллектуальная литература: Ницше, Фрейд и др. Тогда к таким произведениям относился даже «Доктор Живаго» Бориса Пастернака в нью-йорковском издании и Владимир Высоцкий.

Знаете, как я от армии откосил? У меня зрение было близкое к тому, чтобы признали негодным, но чуть-чуть не дотягивало. Я нашёл знакомого, который за двухтомник Марины Цветаевой дал мне капли, после которых не расширялись зрачки. И от милиции, которая иногда ловила с книгами, мы тоже откупались книгами – правда, философию они не читали, но я всегда носил с собой детективы специально для таких случаев. Дважды меня «брали», и дважды я откупался книгами, настолько они были в цене: причём купленные за 5 рублей при продаже стоили уже 25.

За хранение зарубежки светило пять лет

В день я зарабатывал до 100 рублей. Привозил оптом книги в Челябинск где-то раз в полгода. Всё, что зарабатывал на книгах, кстати, на книги же и тратил. Они мне тогда казались высшей ценностью и лучшим вложением в своё профессиональное будущее. За некоторыми книгами приходилось в 6 часов утра ехать в Измайловский парк, с фонариком по темени смотреть товар, потому что в 9 утра приезжали менты и начинали всех крутить. Такая же ситуация была на Птичьем рынке в Челябинске – ведь это была спекуляция по факту.

Однажды я, учась к тому времени уже на четвёртом курсе, летел в Челябинск. В    аэропорту попросили показать, что у меня в сумке. А там были зарубежные издания, и за них также светило около пяти лет срока. То есть за дореволюционные издания можно было «словить» срок, только если за ксерокопированием поймали, а за зарубежные и так. Но сверху были ксерокопии с дореволюционного издания «Святых Отцов» (Киев, 1857 год; Москва 1912 год) - видимо, на автомате так положил. Объяснил тем, что я студент, пишу диплом, меня отпустили.

В самом конце существования Советского Союза (я окончил университет в 1992-м) мы снимали ларёк "Союзпечать", выкидывали оттуда все газеты и ставили книги. Продавать было нельзя, поэтому это называлось «пункт проката». Номинально, конечно. Как же раздражали люди, которые потом пытались на самом деле вернуть книги обратно! В Челябинске тоже были подобные развалы – тоже около Дома Книга по Цвиллинга, надо было спуститься на следующую улицу.

Выбирая между саном священника и французским поэтом-символистом, я выбрал второе

Какие-то книги вылавливали у букинистов, какие-то давали знакомые. Пожалуй, самый известный из них - отец Андрей Кураев ( российский религиозный и общественный деятель, писатель, богослов – прим.редакции ). Он просвещал нас в плане Православия, хотя и всей философии в целом, пожалуй, не меньше. Я даже хотел священником стать, полгода был вольнослушателем в духовной Академии в Троице-Сергиевой лавре. Ушел из-за чтения под гитару стихов Артюра Рембо. Вполне обоснованно сказали: «Выбирай, либо то, либо другое». Я сказал: «Знаете, наверное, я выберу Рембо». В принципе, для себя правильно сделал. Быть священником – это надо любить людей. А я не люблю: «Что-то в их лицах есть, что противно уму. Что выражает лесть неизвестно кому. Вещи приятней. В них нет ни зла, ни добра…» ( Иосиф Бродский «Натюрморт» - прим.редакции ).

На допросе в КГБ   я отказался стучать, сославшись на то, что быстро пьянею

На втором курсе меня вызвали в КГБ, хотя выглядело это, как будто вызвали в комитет Комсомола. Но в определённый момент пришёл человек иобъяснил, что к чему. Подозрения были такие – религиозный кружок с бдениями, проводит Кураев. Носить крестики нательные было нельзя, все носили значки с рыбками, т.к. это символ самых ранних христиан. Взяли нас, конечно, не за крестики и не за рыбок, а за собрания. КГБ интересовал именно отец Андрей. Я оправдывался тем, что быстро пьянею и дальше ничего не помню. Не поверили, конечно, в какую-нибудь жестко уголовную армию, типа стройбата, законопатить угрожали.

Моего друга и сокурсника, сына известных челябинских журналистов, кстати,  по тому же поводу отправили в Забайкальский военный округ в стройбат. Как рассказал сам знакомый, «у них даже комсорг сидел ВСЕГО ЛИШЬ за убийство». Из армии пришел другой человек. Которого - совсем не Шварценеггера - побаивались люди в два раза его крупнее. Спустя время, правда, полегче стало… Ещё одного отчислили из-за обвинения в гомосексуализме, хотя он просто пьяный спал «валетом» с другим парнём. Некоторым приходилось уезжать в экспедиции в Среднюю Азию, чтобы спрятаться.

«Камасутра» и японская эротика как ещё одно платёжное средство

В московской общаге можно было разные знакомства завязать. Например, мой знакомый общался с культурным атташе Японии. Ему нужно было достать дореволюционный 8-томник Владимира Соловьёва. Вывозить любые книги выпуска до 1917-го года было, разумеется, нельзя. Но он, конечно, вывез. Расплатился  магнитофоном марки «Грюндиг», джинсами и двумя альбомами эротики: «Эротика в мировом искусстве» и «Эротика японская». Вот второе было страшно… Насчёт эротики: распечатывал «Лолиту» Владимира Набокова – за неё тоже можно было сесть как за порнографию. «Камасутра» была ходовым товаром в общаге, рисунки там были как в первых книгах по карате – схематичные. «Ветви персика» (Ананга ранга – иранский вариант «Камасутры») тоже имел место быть. Оккультизм пользовался особой популярностью.

Западные книги – экономика, философия – попадали к нам, в основном, через инионовские сборники ( ИНИОН – институт научной информации по общественным наукам – прим.ред .). Печатать Сартра или Камю было нельзя, но можно было написать аннотационные статьи на них. Такие статьи были якобы с критикой и с очень подробным пересказом самого зарубежного произведения – то есть полное описание концепций этих работ со стандартными словами критики вроде «разумеется, это проявление мелкобуржуазных фашистски настроенных…» и тому подобное. Но это был уже конец Советского Союза, пробивалась в страну рок-музыка, культура хиппи, начиналась сексуальная революция. СССР оставалась пара лет.

…И водил сорок лет Моисей свой народ по пустыне…

Прежде всего, наследием СССР в современном обществе является абсолютное неверие в право (правовой нигилизм), неуважение к собственности и правам личности. У нас нет правосознания и уважения к закону. Нет уважения и к частной собственности. От СССР пришёл совершенно патологический страх перед всесильным государством и всесильными органами. Если раньше боялись «чёрных воронков», то теперь немногим лучше. Мы-таки не понимаем, что «мой дом – это моя крепость». Зато считаем  нормальным, что власти плевать на наши права, она может делать, что хочет. Избавиться от этого можно только сменой поколений, надо только ждать, когда завершится этот длительный процесс, когда мы выдавим из себя раба и перестанем мыслить пропагандистскими штампами. «Перестанем говорить о любви, станем любить».

Ева Полякова

Источник: http://telegraf.com.ua/
  •  
    По теме
    51-летний житель Магнитогорска рассчитывался в магазинах чужой банковской картой, вследствие чего стал фигурантом уголовного дела.
    28.03.2024 г. Центральным районным судом г. Челябинска оглашен приговор по уголовному делу в отношении 26-летнего уроженца г. Сатки Челябинской области, обвиняемого в совершении преступления, предусмотренного ч. 2 ст.
    Ленинским районным судом г. Челябинска вынесено постановление об избрании меры пресечения в виде заключения под стражу в отношении гражданина А. Органом предварительного расследования гр.
    Источник фото: Фото редакции В 2024 году благоустройство набережной реки Миасс продолжится к западу от моста на Свердловском проспекте: прогулочные зоны будут продлять в сторону ТРК «Родник».
    На Южном Урале сотрудники ФСБ обезвредили «черных нефтяников» - Южноуральская панорама Злоумышленники похитили более 200 тонн дизельного топлива. УФСБ России по Челябинской области задержала шестерых местных жителей, которые воровали дизельное топливо в промышленных масштабах.
    Южноуральская панорама
    Свиной «пожар» по-остроленски - Газета Всходы Встреча с жителями посёлка прошла в сложной обстановке Сегодня, 28 марта 2024 года, состоялась встреча руководителей с жителями п.Остроленский.
    Газета Всходы
    Врач рассказал, как часто можно есть фастфуд - Областной ЦМП В четверг, 28 марта, врач Челябинского областного центра общественного здоровья и медицинской профилактики Данил Абубакиров стал гостем эфира на «Радио Ваня» в южноуральской столице.
    Областной ЦМП
    Встреча поколений - Ашинский район         25 марта студенты Ашинского индустриального техникума Жимоедова Карина и Чистяков Илья вместе с советником директора по воспитанию и работе с общественными организациями Бобровой Екатериной Раисовной посетили сла
    Ашинский район
    Всемирный день театра - Краеведческий музей 27 марта – Всемирный день театра, который ежегодно отмечается с 1962 г. В этот день мы решили рассказать о необычном спектакле, поставленном в Троицкой женской гимназии зимой 1918-1919 гг.
    Краеведческий музей